"Поговорил с человеком, который знал Чуркина сорок лет, хотя и не близко, и догадался, как все было на самом деле. Чуркин был очень талантливый, ершистый, задиристый парень, язык подвешен, мозги работают и амбиции кипят. Его впервые заметили американцы, когда он был молодым атташе посольства в начале 80-х, на пике холодной войны", - пишет обозреватель на своей странице в Facebook.
"Чуркин служил в посольстве, когда советские танковые дивизии стояли в Европе и были готовы к броску к Атлантике, и служил хорошо. Потом он был пресс-секретарем Шеварнадзе в 1990-м, когда СССР отдавал все, а удерживать было и нечем, и незачем. Чуркин был заместителем министра Козырева, символом новой российской внешней политики в однополярном мире, целиком ориентированной на Запад - это кончилось с разворотом самолета Примакова.
И вот Чуркин попал в ООН, где занимался годами рутинными слушаниями про Палестину, дежурно согласовывал резолюции.
А потом, в 2014-м, пришел его звездный час. Талантливый русский мальчик Чуркин рос в стране, где нет ни публичной политики, ни дискуссии, ни ораторского мастерства, ни культа профессионализма. Только доклады на XXVII съезде партии и кланы, грызущиеся под коврами у очередного хозяина.
Он прожил в этой стране всю жизнь, а когда закрывал глаза, представлял себе русскую славу. Блистательный Горчаков, тяжеловесный Тютчев, хлыст Константина Леонтьева, интеллектуалы, сражающиеся за отечество. La Russie ne boude pas, elle se recueille. Риторы, разящие врага в очном поединке в прямом эфире. Овации ликующей толпы, негодующие крики оппонентов.
Чуркин все это получил там, где мог. Компенсировал себе дефицит агона и республики на родине в штаб-квартире в Нью-Йорке. Почти в единственном месте для этого, доступном русскому мальчику. Попутно ему пришлось немного отвлечься от содержания своих речей и образа ополченца Моторолы, тень которого над ними висела.
Чуркин - это я. Каждый у нас Чуркин".
